Ариель к Миранде
Возьми вот этого раба
Созвучий нежных, чья судьба
Слугой быть Музыки; его
Во имя ты прими того,
Кто раб влиянья твоего,
И влей в него свои лучи,
Его всем звукам научи,
В которых ты, и только ты,
Рождаешь столько красоты,
Что дух лучам теряет счет,
И так восторг его растет,
Что до терзания дойдет;
Сам Принц, сам Фердинанд сказал,
Твой повелитель приказал,
Чтобы несчастный Ариель,
Чей голос - звукам колыбель,
Послал того безмолвный знак,
Чего сказать нельзя никак;
Твой добрый гений, Ариель,
Нежней, чем ласковый Апрель,
Из жизни в жизнь, все должен ждать,
Блаженства твоего искать,
И только так свое найти
Случайно может на пути.
Как нам могучий стих поет,
Из грота Просперо, вперед,
Туда, в Неаполь голубой,
Летел он быстро пред тобой,
Над бездной вод, где нет следа,
Он, как падучая звезда,
Пред кораблем твоим летел,
Тебе светил и весь блестел.
Чуть ты умрешь, и вот Луна,
В тюрьме ущербности и сна,
Не так туманна и грустна,
Как бесприютный Ариель,
Утративший для жизни цель.
Чуть вновь родишься на земле, -
Звездой рождения, во мгле,
По морю жизни, сквозь метель,
Твой путеводный - Ариель.
Как изменились все мечты,
С тех пор как Фердинанд и ты
Доверились любовным снам,
И Ариель был верен вам!
Теперь, когда иной возник
Смиренный миг, счастливый миг,
Забыто все, и бедный дух -
Он, верно, ранил чей-то слух -
В такое тело заключен,
Что в нем как в гробе он стеснен; -
И он дерзает лишь тебя
Просить, служа, молить, скорбя:
О, смейся, смейся, пой любя!
Художник, в свой счастливый миг
Создавший внешний этот лик,
Зимой в лесу уснувшем шел
И взял - срубил застывший ствол,
Средь убаюканных стремнин
Повитых ветром Апеннин;
А зимним скованные сном,
Деревья спали все кругом,
И грезилось одним во сне,
Что Осень плачет в вышине,
Другим шептали грезы сна,
Что вот идет, цветет Весна,
Листы Апрельские блестят,
Дожди текут и шелестят,
И третьим снилось Лето вновь,
И всем им грезилась любовь;
И этот ствол, во мгле Зимы, -
О, если б так кончались мы! -
Без боли мог свой век свершить,
Чтоб в лучшей форме вновь ожить;
И под счастливейшей звездой
Художник нежно-молодой,
В сиянье чувства своего,
Гитару сделал из него
И научил давать ответ
Всем, в чьих вопросах дышит свет.
Как дышит в голосе твоем,
Что сладким полон волшебством
Влюбленных трав, густых лесов,
Лугов, и ветра, и цветов;
Да, научилася она
Всему, о чем поет Весна,
Созвучьям неба, склонов гор,
Прозрачных рек, лесных озер,
Многоголосых родников
И перекличек вдоль холмов,
Нежнейших звонов, снов ключей,
Невнятных рокотов дождей,
Мелодий пчел, напевов птиц,
Дыханий рос, огней зарниц;
Она замкнула в этот круг
И редко слышащийся звук,
Непостижимый легкий звон,
Которым дышит небосклон,
Когда свершить свой путь дневной
Спешит на небе шар земной;
Ей все известно, все, но нем
Волшебный голос перед тем,
Кто не умеет вопросить
И кто серебряную нить
Не может помыслом соткать;
Она тому бессильна дать
Свой яркий свет, кто нищий сам
И тайн своих не выдаст вам;
Что было в чувстве, то и в ней,
И ей нельзя сказать ясней;
Но нежный даст она ответ
Тому, в чьем сердце лучший свет,
И роскошь звуков, блеск их смен,
Она хранит, их взявши в плен,
Для несравненной нашей Джен.
1822 |