по приговору которого у Шелли были отняты дети от первого его брака Ты проклят родиной, о, Гребень самый темный Узлистого червя, чье имя - Змей Стоглав, Проказа Ханжества! Предатель вероломный, Ты Кладбищу служил, отжитки воссоздав. Ты проклят. Продан Суд, все лживо и туманно, В Природе все тобой поставлено вверх дном, И груды золота, добытого обманно, Пред троном Гибели вопят, шумят, как гром. Но если медлит он, твой Ангел воздаянья, И ждет, чтобы его Превратность позвала, И лишь тогда ее исполнит приказанья, - И если он тебе еще не сделал зла - Пусть в дух твой крик отца войдет как бич суровый. Надежда дочери на гроб твой да сойдет, И, к сединам прильнув, пусть тот клобук свинцовый, Проклятие, тебя до праха пригнетет. Проклятие тебе, во имя оскорбленных Отцовских чувств, надежд, лелеянных года, Во имя нежности, скорбей, забот бессонных, Которых в жесткости не знал ты никогда; Во имя радости младенческих улыбок, Сверкнувшей путнику лишь вспышкой очага, Чей свет, средь вставшей мглы, был так мгновенно зыбок, Чья ласка так была для сердца дорога; Во имя лепета неискушенной речи, Которую отец хотел сложить в узор Нежнейшей мудрости. Но больше нет нам встречи. _Ты_ тронешь лиру слов! О, ужас! о, позор! Во имя счастья знать, как вырастают дети, Полураскрывшийся цветок невинных лет, Сплетенье радости и слез в единой сети, Источник чаяний и самых горьких бед, - Во имя скучных дней среди забот наемных, Под гнетом чуждости холодного лица, - О, вы, несчастные, вы, темные из темных, Вы, что бедней сирот, хоть вы не без отца! Во имя лживых слов, что на устах невинных Нависнут, точно яд на лепестках цветов, И суеверия, что в их путях пустынных Всю жизнь отравит им, как тьма, как гнет оков, - Во имя твоего кощунственного Ада, Где ужас, бешенство, преступность, скорбь и страсть, Во имя лжи твоей, в которой им - засада Всех тех песков, на чем свою ты строишь Власть, - Во имя похоти и злобы, соучастных, И жажды золота, и жажды слез чужих, Во имя хитростей, всегда тебе подвластных, И подлых происков, услады дней твоих, - Во имя твоего вертепа, где - могила, Где мерзкий смех твой жив, где западня жива, И лживых слез - ведь ты нежнее крокодила - Тех слез, что для умов других - как жернова, - Во имя всей вражды, принудившей, на годы, Отца не быть отцом и мучиться любя, Во имя грубых рук, порвавших связь Природы, И мук отчаянья - и самого тебя! Да, мук отчаянья! Я не кричать не в силах: "О, дети, вы мои и больше не мои! Пусть кровь моя теперь волнуется в их жилах, Но души их, Тиран, осквернены - твои!" Будь проклят, жалкий раб, хотя чужда мне злоба. О, если б ад земной преобразил ты в рай, Мое проклятие тебе у двери гроба Благословением возникло бы. Прощай! 1817 |