• Приглашаем посетить наш сайт
    Дельвиг (delvig.lit-info.ru)
  • Маренги

    
                      1
    
    Пусть, кто томится гордостью и мщеньем,
        И думает - за зло должно быть зло,
    И мстит, пока мятущимся теченьем
        В пустыню волн его не унесло, -
    Спешит сюда: седая башня Вадо
    Ему шепнет, что быть таким не надо.
    
                      2
    
    Пред урною Маренги он поймет
        Обманчивость мечты, такой жестокой.
    Громада-башня все еще живет,
        Но город мертв, пустынный, одинокий.
    . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
    
                      3
    
    Да, мудрая Этрурия узнала
        Вторую гибель, внутренний разлад
    И тиранию низшего закала,
        Оковы, что пятнают и казнят;
    За летом - осень с мертвой непогодой
    И холод Тирании - за Свободой.
    
                      4
    
    В одной Пизанской башне чаша есть, -
        Была! В ней рдела кровь вражды забытой,
    И Этрурийцы проклинали месть,
        Вкушая крови, с чуждой кровью слитой;
    Друг с другом примиренные, они
    В своей душе клялись хранить огни.
    
                      5
    
    Флоренция свободу умертвила?
        Та славная и вольная толпа,
    В которой созидательная сила,
        Чьим духом - в лес проложена тропа,
    Флоренция, оазис меж тумана,
    Терзает жертву жадного тирана?
    
                      6
    
    Наместница померкнувших Афин,
        Блистательный очаг воспоминаний, -
    Как отблеск дня хранят снега вершин,
        Как светятся руины в океане,
    Так ты хранишь поблекший стройный лик,
    И для тебя дух Творчества возник.
    
                      7
    
    Все, что познал мыслитель и мечтатель,
        В живописанье ты передала,
    И в мраморе явил свой дух ваятель,
        И мощь его и воля возросла.
    Ты был меж всех - геройское виденье:
    Так что ж, твое в том было преступленье?
    
                      8
    
    Да; в Пизе травы сорные растут
        На мраморных стенах, гнездятся змеи;
    И худший хитрый зверь нашел приют
        В твоих дворцах, его отрава злее,
    Сидит он в них как наглый властелин,
    И с жертвой рук твоих твой рок - один.
    
                      9
    
    Нежнейшие цветы с душой влюбленной
        Живут лишь миг, и редко их найдешь:
    Добро и зло - как виноград сплетенный,
        Их гроздья слишком часто вместе рвешь; -
    Пред тем как пить, разъединить их надо,
    И в честь Маренги да живет отрада.
    
                      10
    
    Греха его не ведает рассказ,
        Но, если был рассвет как вечер ясен,
    Свершил он подвиг в этот ранний час,
        И тот забытый подвиг был прекрасен,
    И от слепой толпы в награду он
    Снискал позор, был к смерти присужден.
    
                      11
    
    Когда была, под звук трубы призывной,
        За жизнь его назначена цена
    И, в достиженье пытки беспрерывной,
        Всем также смерть была возвещена,
    Кто б дал ему напиться, - в путь далекий,
    В изгнание пошел он, одинокий.
    
                      12
    
    И голод он и холод и нужду,
        Как зверь в горах, недели и недели,
    Переносил, как бы живя в бреду;
        И как бывал он счастлив, если рдели
    На толокнянке красные плоды,
    Горя в листах багряностью звезды.
    
                      13
    
    И в хижинах, среди болот огромных,
        Откуда лихорадкой выгнан раб,
    Таился он меж трав густых и темных,
        Меж камышей, где область змей и жаб
    И где, среди камней, в немом покое,
    Пятнистое вздымается алоэ.
    
                      14
    
    За башней Вадо место есть; вдали
        Болота, протянувшись, отделяют
    Тот уголок, сокрытый, от земли,
        Там остролист и сосны тень роняют,
    А дальше, где другая сторона,
    Морская вечно плещется волна.
    
                      15
    
    Земля чумой здесь дышит; жизни рады
        Здесь только те, кто встал на жизнь войной,
    Изгибистые змеи, черви, гады;
        Под смертоносной светятся росой
    Трофеи смерти, смутные предметы,
    Рога быков, и кости, и скелеты.
    
                      16
    
    На крайней точке остов шалаша
        Стоял, покрытый шпажною травою,
    На нем висели плевелы, шурша;
        Там жил один убийца, но чумою
    Был смят, и птицы, мертвого вкусив,
    Чумою смяты, падали в прилив.
    
                      17
    
    Там в сердце у Маренги верно рдело
        То пламя, что светлей, чем жизнь сама
    (С ним узник в очи смерти смотрит смело,
        С ним - полдень, без него
                             и полдень - тьма), -
    Иначе, под безмолвным небосводом,
    Как мог бы жить он, темный, год за годом?
    
                      18
    
    Но и не вовсе был он одинок.
        Он сделал змей, ужей и жаб ручными,
    И с чайками беседовать он мог,
        Что реют над волнами кружевными,
    И как они к нему, он к ним привык,
    И с ними был короче долгий миг.
    
                      19
    
    А вечером, как бы ручные звери,
        Болотные мелькали огоньки,
    И шли к нему, и шли до самой двери,
        И сладкой был исполнен он тоски,
    Глядя, как пляшут лики их, толпою,
    И гаснут, устрашенные луною.
    
                      20
    
    И на цветах, как бы узор звезды,
        Он сочетал росу в лучах рассвета,
    На травах видел инея следы,
        Глядел, как нежной дымкой все одето,
    Как созданные влагою мечты
    Все покрывают тканью красоты.
    
                      21
    
    И до восхода солнца он весною
        Любил вставать, когда вершины гор
    Пылают ярко-алой пеленою,
        Как на огне железо; светлый взор
    Он устремлял на ясную природу
    И, видя горы, чувствовал свободу.
    
                      22
    
    А в час, когда во мгле спала луна
        И океан, шумя, вздымался шире,
    Внезапно пробуждался он от сна
        И чувствовал себя в безбрежном мире;
    И ум его, разрушив свой предел,
    Ликуя, был как то, на что глядел.
    
                      23
    
    Он смоквой, толокнянкою питался,
        И шишки с сосен падали к нему,
    Когда ж на море дикий шквал метался,
        Он мелких рыб выбрасывал ему,
    И луковицы ирисов порою
    Он находил под губчатого землею.
    
                      24
    
    Так силы в нем и помыслы зажглись,
        Что сумрак одиночества смягчили;
    Когда же годы смутно пронеслись,
        Нашел он свет во внутреннем горниле,
    И грелся дух воспоминаньем. Так
    Пред очагом в грозу сидит рыбак.
    
                      25
    
    Но чаянья, заботы, заблужденья,
        Как волны, не взметенные грозой,
    В Маренги тайно ждали пробужденья;
        И над его окрепнувшей душой
    Не властны были робкие мечтанья,
    Не властны были страх и колебанья.
    
                      26
    
    И, увидав, что призрак корабля,
        Чернея на багряном океане
    И в ветре вымпелами шевеля,
        Встает как дух в оранжевом тумане,
    Как дух уже слабеющей зари,
    Рассыпавшей повсюду янтари, -
    
                      27
    
    Вдруг вспомнил он о родине любимой,
        Вдруг вспомнила своих его душа,
    И, окрылен мечтой непогасимой,
        Он ринулся, к желанному спеша.
    
    1818
    Раздел сайта: