развесил по ствола.
Спал. И вновь напрасна пряжа. Пробудился. В сердце сажа.
Что узнал в скитаньях? Даже нет мне нити для путей.
Так томясь и так тоскуя, под деревьями лежу я.
Что же ныне предприму я? Слезы льются как ручей.
Крик я слышу ненароком. Вижу, витязь мчится скоком.
На прибрежьи недалеком, он скакал во весь опор.
Вид его был гневно-странен. Меч был сломан, он был ранен.
Смысл проклятий был туманен. Был угрозы полон взор.
Горячил он вороного. Мой теперь он. И сурово,
Словно ветр, шумел он снова. Выражал кипучий гнев.
С ним беседовать хочу я, и раба со словом шлю я:
"Стой! Кому ты, негодуя, шлешь свои угрозы, лев?"
Он не слышит слово это. Не приносит раб ответа.
Сам, исполненный привета, на коне спешу к нему.
"Стой! Ответь! - кричу я смело. - В чем твое, скажи мне, дело?"
Что-то в нем ко мне пропело. Вижу, нравлюсь я ему.
Бег сдержал он беспокойный. Глянул. "Боже! Тополь стройный
Здесь мне явлен в муке знойной". Говорит, склонясь к коню:
"Я врагов считал козлами. Оказались ныне львами.
С вероломными ножами. Не успел надеть броню".
"Час пришел отдохновенью, - я сказал. - Под этой тенью
Ход дадим мы рассужденью. Дальше - власть меча ясна.
Не отступим". За собою я веду его. Красою
Восхищаюсь молодою. Прелесть юного нежна.
Раб мой мастер был леченья, болям дал он облегченье.
Обвязал все пораненья и извлек головки стрел.
Только кончились заботы, и его спросил я: "Кто ты?
Кто сводил с тобою счеты?" О себе он восскорбел.
Молвил: "Ты кто, - я не знаю. Кто велел быть грустным Маю?
Лик твой словно клик: "Сгораю!" Ты ущербная луна.
Солнце цвет обезопасит, - холод розу не украсит.
Бог свечу зачем же гасит, коль она им зажжена?
Этот град - Мульгхазанзари. Не велик он в нежной чаре.
Но, когда в красивом даре все желанно, ценен он.
Я с тобой у самой цели: вы здесь стали на пределе.
Здесь царю на самом деле. Нурадин зовусь Фрид он.
Часть отцу, другую дяде отдал дед, и быть бы в ладе,
Это верный путь к отраде. Дяде остров дан морской.
Ранен я его сынами. Там охота. Между нами
Спор был в этом, длился днями. А за ссорой - этот бой.
Спорим мы или не спорим, в этом, мыслил, только вздорим.
Я охотился над морем, переплыв чрез зыбь валов.
Я не брал с собой отряда. Пять загонщиков лишь надо.
Мне охотиться - услада. Пять беру я соколов.
Силой быстрого порыва проплываю вглубь залива.
Малый мыс глядит красиво. Я не брал бойцов моих.
Что бы там я делал с ними? Остров полон был моими.
С зовом, с криками лихими, был я там отнюдь не тих.
В чем я видел развлеченье, усмотрели в том презренье.
Вижу цепь я окруженья. Нет дороги к кораблям.
И двоюродные братья, - чем так вызвал их проклятья? -
Чем в толпу их мог согнать я? - вижу, едут биться там.
Блеск мечей я вижу четко. Я к воде. Качнулась лодка.
Поплыла со мною ходко. Вражьи силы как прилив.
Много их, и ворог в силе. Путь готовят мне к могиле.
Окружают, окружили, все в кольцо не заключив.
Но еще идут рядами. Тут не могут взять мечами, -
Там достать хотят стрелами. Не дерзнут лицом к лицу
Встать со мной, я смело бился. Я на меч мой положился.
Меч иззубренный сломился. Стрелы все пришли к концу.
Ослабел в неравном споре. На коне я прыгнул в море.
И поплыл в его просторе, изумленье возбудив.
Всех, что были там со мною, всех густой своей толпою
Умертвили. Я ж с волною плыл, примчал меня прилив.
Воле божьей - быть свершенной. Кровь моя неотомщенной
Не останется. Смущенный взор их встретит новый мир.
Будет утро их - мученье. Будет вечер их - смятенье.
Их тела я брошу в тленье. Кликну воронов на пир".
Мне тот юный полюбился. Сердцем я к нему склонился.
"Этот случай пусть случился, - я сказал. - Отмщенье ждет.
Знай, что я рука с рукою против них пойду с тобою.
Двое, вызовем их к бою. Покараем в свой черед.
Расскажу мои скитанья. В должный час повествованье
Встретит должное вниманье. Но не час еще теперь".
Молвил: "Все есть, что мне надо. Велика моя отрада,
Жизнь возьми - твоя награда. Буду твой до смерти, верь".
В град вошли, идя равниной. Был он встречен там дружиной.
Все исполнились кручиной. Ранил всяк себе лицо.
Прах, скорбя, они вздымали, и героя обнимали,
Меч избитый целовали, рукоятку и кольцо.
Я в них вызвал удивленье. Говорили восхваленья:
"Солнце, нам твое явленье день безоблачный сулит".
В город мы вошли красивый. Всюду красок переливы.
Стройной радостью все живы. Всяк одет там в аксамит.
|