Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Г"

1. Педро Кальдерон. Чистилище святого Патрика. Хорнада вторая

Входимость: 1. Размер: 43кб.

Часть текста: Зал в башне, принадлежащей ко дворцу Эгерио. СЦЕНА 1-я Людовико, Полония. Людовико Полония, кто в замыслах любви Чрезмерен, тот и сетовать не должен, Когда ему другого предпочтут. Он сам себе придумал наказанье. Случалось ли когда, чтобы надменный, - Возвысясь, не был сброшен с высоты? Так я теперь Филипо вытесняю. Моя любовь должна его убить. Пусть он меня превысил в благородстве, Которое даровано природой, Еще есть благородство, что дается Заслугами, и в этом я, не он, Достоин называться благородным. Он честь свою наследовал от предков, Моя же честь действительно - моя. В свидетели зову я это царство, Что сделалось безумным от побед, Через меня одержанных. Три года Прошло с тех пор, как прибыл я сюда, (Мне кажется - сегодня), три уж года, Как я тебе служу, - и не сумею Исчислить все, что для Эгерио За это время взял я в правой битве. Мне мог бы позавидовать сам Марс, Я - страх земли, я - грозный ужас моря. Полония Твой благородный дух, о, Людовико, Наследовал ли ты его иль добыл, В груди моей не только будит страх И дерзновенье, но еще другое, Не знаю что, быть может, это нужно Назвать любовью, может быть и нет: Мной стыд овладевает неизменно, Когда душа почувствует, что я, В борьбе, ему готова покориться. Пока одно могу тебе сказать: Твое желанье было б обладаньем, Когда б я не боялась пробудить Жестокий гнев в отце. Но жди, надейся. СЦЕНА 2-я Те же. - Филипо. Филипо (в сторону) Когда я смерть здесь должен был увидеть, Зачем пришел искать ее? Но кто же Настолько терпелив, чтоб не глядеть На то, в чем быть должно его несчастье? Людовико Но кто мне поручиться может в том, что Моей ты будешь? Полония Вот моя рука! Филипо Нет, этого я вынести не в силах! Полония О, горе мне! Филипо Ты руку отдаешь Какому-то пришельцу. Так? Не правда ль? А ты на...

2. Перси Биши Шелли. Освобожденный Прометей (действие 1)

Входимость: 1. Размер: 42кб.

Часть текста: Над собственным моим несчастьем горьким, Над местью неудавшейся твоей. Три тысячи как будто вечных лет, Исполненных бессонными часами, Мгновеньями таких жестоких пыток, Что каждый миг казался дольше года, - Сознание, что нет нигде приюта, И боль тоски, отчаянье, презренье - Вот царство, где царить досталось мне. В нем больше славы, вечной и лучистой, Чем там, где ты царишь на пышном троне, Которого я не взял бы себе. Могучий Бог, ты был бы Всемогущим, Когда бы я с тобою стал делить Позор твоей жестокой тирании, Когда бы здесь теперь я не висел, Прикованный к стене горы гигантской, Смеющейся над дерзостью орла, Безмерной, мрачной, мертвенно-холодной, Лишенной трав, животных, насекомых, И форм, и звуков жизни. Горе мне! Тоска! Тоска всегда! Тоска навеки! Ни отдыха, ни проблеска надежды, Ни ласки сна! И все же я терплю. Скажи, Земля, граниту гор не больно? Ты, Небо, ты, всевидящее Солнце, Скажите, эти пытки вам не видны? Ты, Море, область бурь и тихих снов, Небес далеких зеркало земное, Скажи, ты было глухо до сих пор, Не слышало стенаний агонии? О, горе, мне! Тоска! Тоска навеки! Меня теснят враждебно ледники, Пронзают острием своих кристаллов Морозно-лунных; цепи, точно змеи, Въедаются, сжимают до костей Объятием - и жгучим, и холодным. Немых Небес крылатая собака Нечистым клювом, дышащим отравой, Огнями яда, данного тобою, В груди моей на части сердце рвет; И полчища видений безобразных, Исчадия угрюмой сферы снов, Вокруг меня сбирается с насмешкой; Землетрясенья демонам свирепым Доверена жестокая забава - Из ран моих дрожащих дергать гвозди, Когда за мной стена бездушных скал Раздвинется, чтоб тотчас вновь сомкнуться; Меж тем как духи бурь, из бездн гудящих, Торопят диким воем ярость вихря, Бегут, спешат нестройною толпой, И бьют меня, и хлещут острым градом. И все же мне желанны день и ночь....

3. Перси Биши Шелли. Освобожденный Прометей (действие 2)

Входимость: 1. Размер: 30кб.

Часть текста: бледный лик звезды, Над алыми вершинами, в просвете Растущей ввысь оранжевой зари; Смотря в провал разорванных туманов, В зеркальной глади озера дрожит Стыдливая звезда, бледнеет, гаснет - Опять горит в прозрачной ткани тучек - И нет ее! И сквозь вершины гор, С их облачно-воздушными снегами, Трепещет розоватый свет зари. Чу! Слышу вздох Эоловых мелодий, - То звук ее зеленоватых крыл, С собою приносящих алость утра. (Входит Пантея.) Я чувствую глаза твои. Я вижу Лучистый взор, - в слезах улыбка меркнет, Как свет звезды, потопленный в туманах Серебряной росы. Сестра моя, Любимая, прекрасная! С тобою Приходит тень души, которой я Живу. Зачем ты медлила так долго? Уж солнца светлый шар взошел по морю. Мой дух надеждой ранен был, пред тем Как воздух, где ничьих следов не видно, Почувствовал движенье крыл твоих. Пантея Прости сестра! Полет мой был замедлен Восторгом вспоминаемого сна, Как медленный полет ветров полдневных, Впивающих дыхание цветов. Всегда спала я сладко, пробуждалась Окрепшею и свежей, до того Как пал Титан священный, и любовью Несчастною меня ты научила Соединять страданье и любовь. Тогда в пещерах древних Океана Спала я меж камней зелено-серых, В пурпурной колыбели нежных мхов; Тогда, как и теперь, меня Иона Во сне рукою нежной обнимала, Касаясь темных ласковых волос, Меж тем как я закрытыми глазами К ее груди волнистой прижималась, Вдыхая свежесть юности ее. Теперь не то, теперь я словно ветер, Что падает, стихая от мелодий Твоих речей безмолвных; я дрожу, Мой сон смущен какой-то сладкой негой, Как будто слышу я слова любви; А только сон уйдет, - приходит мука, Заботы угнетают. Азия Подними Опущенный свой взор, - прочесть хочу я Твой сон. Пантея Я говорю: у ног его Спала я вместе с нашею сестрою, Океанидой. Горные туманы, Вняв голос наш, сгустились под луной И хлопьями пушистыми покрыли Колючий лед, чтоб спать нам не мешал....

4. Элементарные слова о символической поэзии

Входимость: 1. Размер: 44кб.

Часть текста: в мелькнувших профилях, вы угадаете скрытые драмы и романы, и чем больше вы будете смотреть, тем яснее вам будет рисоваться незримая жизнь за очевидной внешностью, и все эти призраки, которым кажется, что они живут, предстанут перед вами лишь как движущиеся ткани, как созданья вашей собственной мечты. Они все наконец сольются в один общий поток, управляемый вашей мыслью, и, восприняв красоту и сложность вашей души, образуют с вами одно неразрывное целое, как радиусы с центром. Мир станет фантасмагорией, созданной вами, потому что вы слишком долго и пристально глядели на неистощимый поток людей, сидя одиноко, у большого окна. Между тем, если бы вы находились сами в этой толпе, принимая равноправное участие в ее непосредственных движениях, неся ярмо повседневности, вы, пожалуй, не увидели бы в этой толпе ничего, кроме обыкновенного скопления народа, в определенный час, на определенной улице. Таковы две разные художественные манеры созерцания, два различных строя художественного восприятия - реализм и...

5. Москва в Париже

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: и я всегда просыпаюсь счастливый и бодрый после свиданья в сновидении с белой птицей. Целый день проходит у меня под знаком доброй приметы, все удается - и дело, и встречи, и замыслы. Душа целый день в порядке и внутренней сосредоточенности. Не мечется, не рвется, довольна, знает, вполне убеждена. Белая птица никогда меня не обманывает. Три дня тому назад я проснулся рано утром, прислушался к грохоту парижской улицы, но он мне показался уравномеренным. Я отдернул занавеску - и замер в восторге. Белые птицы, множество белых птиц, малых и побольше, весь воздух Парижа белый, и сонмы вьющихся белых крыльев. Уже не во сне, а наяву. И наяву снятся сны убедительнейшие. Как в Москве - сто лет тому назад - сто лет? - меньше и много более, - как в Москве, что была на иной планете нашей жизни, когда Слово не было еще растоптано, а честность и доброта были совсем неудивительной повседневностью, - крутился тихий снежный вихрь, шел снег, падали снежинки, и вились, обнимались, целовались, прилетали, улетали, танцевали, веяли, падали не падали, таяли в воздухе летучие хлопья, веселились белые снежинки, и две из них таяли, а двадцать две не таяли, затянулись парижские крыши белыми московскими коврами. Московия - она ведь белая, моя Москва зовется Белокаменной. От храма до храма в ней белый свет. От крыши до крыши белый сугроб. Крыши иногда проваливались. А все-таки в душе глядящей - от таких сугробов на крышах - становилось полетно ...